Фільм і роман «Дюна» як війна людей і психопатів – три вибухові ідеї таємного послання Френка Герберта

Моад’Діб став рукою Господньою – і пророцтво вільних справдилося. Моад’Діб приносив мир туди, де була війна. Моад’Діб приносив любов туди, де панувала ненависть. Він повів свій народ до справжньої свободи і змінив обличчя Арракіса.

Передчуття Великого джигаду

Найнебезпечнішими ворогами є ті, про яких ми не знаємо. Вони вже поневолили більшість людства. Поневолили настільки, що люди бояться про це говорити – і навіть думати. Проте фантастика дозволяє підіймати теми, про які не наважуються відкрито говорити вчені та політики. Френк Герберт написав великий роман про безкомпромісну війну людей та людиноподібних тварин – і навіть показав, як люди можуть перемогти.

«Люди ніколи не повинні підкорятися тваринам»
(Перше правило людини, «Дюна», 1965)

«Світ має лише одну проблему – психопати»
(Бенджамін Б’юне, 2012)

Сутнісне ядро роману

Для розуміння будь-якого явища треба вміти відрізняти його сутнісне ядро від зовнішньої обгортки. Ядро є первинним, оболонка – вторинною. Медіафраншиза «Дюна» охоплює шість романів самого Френка Герберта (1920 – 1986) і кілька десятків творів його послідовників. Очевидно, що змістовне ядро усієї цієї фантастичної саги треба шукати в первинному романі «Дюна», що побачив світ у 1965 році.

Перша книга була продуктом чистого, щирого творчого імпульсу автора, без огляду на суспільну думку та потенційну матеріальну вигоду. Перебуваючи у стані натхнення, він черпав ідеї з духовного світу і наполегливо їх просував попри ігнорування видавців та нерозуміння літературних критиків.

Натомість сиквели «Дюни» були відгуком на запит тисяч зацікавлених читачів, які вимагали продовження теми. Відтак усі наступні книги були вже не стільки духовним, скільки інтелектуальним продуктом. Це очевидно для кожного, хто прочитав спочатку книгу «Дюна» (1965), а потім її продовження «Месія Дюни» (1969), не говорячи вже про наступні сиквели. Хай там як, а в першій книзі зосереджено понад 90% усіх ідей «Всесвіту Дюни», тому саме тут треба шукати стрижневу ідею.

Врешті-решт, саме «Дюна» отримала широке визнання критиків, отримавши премію «Nebula» в 1965 році та розділивши премію «Hugo» в 1966 році, і часто вважається одним з найкращих науково-фантастичних романів, якщо не найкращим. Натомість жодні продовження «Дюни» не отримали цих премій. А все тому, що Френк Герберт не збирався писати продовження, тому його перша книга являє собою цілісний і цілком завершений твір.

Отже, для пізнання таємниці «Дюни» відсторонюємось від усіх сиквелів та приквелів, натомість зосереджуємось на оригінальному романі 1965 року.

Украинская писательница рассказала, почему украинцам нежелательно смотреть советские фильмы

В СССР с помощью пропаганды, фильмов и образования создавали «коллективную беспомощность».

В Украине существует проблема людей с «ментально залипшей клавишей», которые остались в советском прошлом и являются главным резервом «русского мира». Такое мнение высказала в интервью изданию «РБК Україна» украинская писательница Оксана Забужко.

«Почему, например, я никому не рекомендую «лучших советских фильмов и мультфильмов»? Не только потому, что и в «лучшие» проникала пропаганда… А и потому, что это фильмы, которые не дают ответа на вопросы человека свободной страны… Советский человек психологически более примитивен, чем сегодняшний, у него в репертуаре на порядок меньше чувств, потому что для развития многих «сложных» чувств людям элементарно не хватало опыта», – отметила она.

По словам писателя, ее поколение выросло без опыта социальности, потому что пытавшимися объединиться для общего дела людьми интересовались «органы», а всякая коллективная деятельность в СССР была под контролем государства.

Украинский писатель Винничук назвал Пушкина и Булгакова плагиаторами

В 1976 году Владимир Высоцкий приобрел свой первый Мерседес

Украинский писатель Юрий Винничук прокомментировал заявления Владимира Вятровича о "щупальцах русского мира" и пошел еще дальше.

Об этом он написал в колонке в издании "Збруч".

"Речь не идет о том, что Высоцкий плохой. Что ж, я тоже слушал в свое время, но уже давно не слушаю, как только появилась у меня антенна на Польшу, и я увидел другой мир. Почему мне русский шансонье должен быть ближе польского или французского? Тем, что пел о наших болячках?... Большой диссидент Высоцкий ездил себе по миру, питался из партийных распределителей, жил от пуза. Сами кагебисты и партийные бонзы им восхищались. Это был их кумир, которого они позволили плебеям. Наши барды в то время могли собираться только по домам и в очень узком кругу что-то подобное петь", - написал Винничук.

Он также обвинил поэта Александра Пушкина и писателя Михаила Булгакова в плагиате.

"Человек, начитанный в мировой литературе, легко увидит всю вторичность романа "Мастер и Маргарита". Почему француз восхищается Булгаковым, если много образов и сюжетных ходов тот позаимствовал из романа Пьера Мак Орлан "Ночная Маргарита", изданного в Москве в 1927.

Американец, читая Булгакова, сразу вспомнит "Таинственного незнакомца" (1898) Марка Твена, особенно бал и общие философские идеи. Немецкий читатель заметит множество реминисценций из романа Густава Майринка "Ангел Западного окна", а кто-то еще более начитанный будет просто ошарашен удивительными совпадениями с "Приключениями авантюриста Гуго фон Габенихта" от классика венгерской литературы Мора Йокаи (1825-1904)". - написал Винничук.

Писсуар Дюшана, или искусство как медиакоммуникация

В рамках концептуализма идея произведения важнее его физической реализации. Писсуар под гордым названием «Фонтан» — это пример того, как объект материальный внезапно превращается в объект искусства

Иcкусство тоже является медиакоммуникацией. Только анализировать подобные коммуникации сложно, поскольку там все время идет речь о единичных объектах. Это все равно, если бы медиа, являющиеся по своему определению посредниками, все время изменялись: то книга, то Интернет, то фильм. Искусство имеет дело с уникальными объектами, что составляет определенную сложность для анализа в плане медиакоммуникаций.

Сегодняшние подходы в истории, философии, искусстве меняют свое отношение к материальному [см. здесь, здесь и здесь]. В искусствознании, например, это сделал Альфред Гелл, для которого «антропология искусства» должна заниматься социальными контекстами создания, циркуляции и восприятия искусства [Gell A. Art and agency. An anthropological theory. — Oxford, 1998]. При этом оценка конкретных работ искусства остается на долю критика.