Когда Запад впервые услышал об армии троллей Владимира Путина – вот уже пять лет назад –
идея подобной операции казалась абсурдной. В марте 2014 президент Обама
сбросил Россию со счетов как просто слабого регионального игрока. И план
ответного удара Путина состоял лишь в том, чтобы нанять кучку
интернет-комментаторов? Серьёзно?
В недавней беседе в Вашингтоне историк Тимоти Снайдер отметил, что
Россия в год тратит на кибервойны меньше, чем стоит один единственный
американский истребитель F-35. Снайдер просит аудиторию ответить на один
вопрос: какое оружие больше повлияло на мировые события?
Снайдер – необычный историк-активист, он одновременно и великий
исследователь ужасных последствий тоталитаризма 20-го века, и яростный
поборник находящейся под угрозой демократии в Украине и Восточной Европе
в целом, а теперь ещё и в Соединенных Штатах. Всё чаще он замечает, что
его беспокойства укладываются в одну концепцию, поскольку методы
манипуляции и дезинформации, которыми прокладывает себе путь Москва
направленны против выбранных ей целей.
Клаузевиц определял войну как использование насилия одним государством
для навязывания своей воли другим. «Но предположим, что новые технологии
позволяют влиять на врага напрямую, без использования насилия, – пишет
Снайдер. – Это стало бы революцией в истории конфликта». Эта революция,
по утверждению Снайдера, именно то, что использовала Россия против США и
ЕС. Как, почему и с какими последствиями – на эти вопросы Снайдер
отвечает в своей новой книге «Путь к несвободе».
«Демократия никогда не имела силы в РФ, в том смысле, что власть никогда
не переходила из рук в руки в результате свободных конкурентных
выборов, – пишет он.– Ельцин стал президентом в результате выборов,
которые состоялись во все ещё советской России в июне 1991 года. Все
проголосовавшие тогда выбирали не президента независимой России, по той
простой причине, что такого государства ещё не существовало. Ельцин
попросту остался президентом после обретения независимости. … В других
посткоммунистических государствах были проведены свободные и честные
президентские и парламентские выборы. В Российской Федерации выборы,
которые могли бы легитимировать Ельцина или подготовить путь для его
приемника, не состоялись».
В условиях развала Советского Союза наиболее пронырливые наследники
старого режима завладели ценными активами. Ельцин обеспечил им
богатство, ему обеспечили власть. Когда Ельцин стал подвержен влиянию
своего возраста и алкоголя, ему стали искать замену. Они нашли своего
кандидата в безызвестном бывшем «кгбшнике», быстро разбогатевшем на
должности заместителя мэра Санкт-Петербурга – Владимире Путине. Ельцин
сделал Путина своим заместителем, а потом сложил полномочия в его
пользу. В 2000 году Путин предстал перед избирателями, располагая
поддержкой и средствами всех должностных лиц России. Общественное мнение
было консолидировано вовремя подоспевшей серией смертоносных
террористических атак. Снайдер принадлежит к западным экспертам, всерьёз
подозревающим, что взрывы были организованы российскими властями для
легитимизации президентства Путина.
Сначала Путин направил свои усилия на Запад. Он сотрудничал с
Соединенными Штатами после терактов 11 сентября. В 2004 одобрил членство
Украины в ЕС и расширение НАТО. Присутствовал на саммите Альянса в 2008
году и позитивно отзывался о европейской экономической интеграции. Но
как только Путину удалось централизовать государство и укрепить свою
власть – переписав конституцию, что позволит ему править всю жизнь – он
изменил свой стиль на более репрессивный во внутренних делах и
насильственно агрессивный во внешней политике.
Он пропагандировал идеологии, которые Снайдер изобретательно описывает
как шизофашизм: «Фактические фашисты, называющие своих противников
«фашистами», осуждающие Холокост и расценивающие Вторую мировую как
аргумент в пользу применения насилия». Поддерживающий Путина идеолог
Александр Дугин «может праздновать победу фашистов на фашистском языке,
клеймя «фашистами» своих оппонентов».
В этом новом шизофашизме представители нетрадиционной ориентации играют
роль, ранее отводимую фашистами евреям. А демократическим обществам
присвоен ярлык «гомодемократии». Когда украинцы выступали против
фальсификации выборов и убийств протестующих, российское телевидение
вещало: «Тот факт, что наиболее ревностные сторонники евроинтеграции
Украины – сексуальные извращенцы, давно известен». Сам Путин в это время
всячески строил из себя «настоящего» представителя сильного пола и
носил более мужланские костюмы, чем все звёзды «Village People» вместе
взятые [«Village People» – американская диско-группа, известная своими
оригинальными сценическими образами, среди которых костюмы полицейского,
ковбоя, строителя и т.д.]. Снайдер выразил это в короткой фразе: «Путин
предлагал маскулинность как аргумент против демократии».
Новые ограничительные законы положили конец демократическим дебатам и,
помимо прочего, разговорам о жертвах преступлений советской эпохи.
Мемориальные ассоциации были осуждены словно инопланетные захватчики.
«Собственное прошлое стало для России иностранной угрозой», – но всё это
началось с запрета пропаганды прав сексуальных меньшинств в августе
2012 года.
Но самый важный поворот к новой политике – теперь хорошо знакомый
американцам – произошёл с российским вторжением в Крым в феврале 2014
года. Даже когда российские войска в российской униформе захватили
полуостров, Путин отрицал, что что-либо вообще происходит. Кто угодно
может купить форму в магазине армейских товаров. Россия была жертвой, а
не агрессором. «Войны не было, но если бы это и происходило, виновата
Америка».
Снайдер даёт определение новому стилю – неправдоподобное отрицание.
«Если верить российской пропаганде, в украинском обществе было полно
националистов, но не было нации; украинское государство было
репрессивным, но при этом не существовало; русские были вынуждены
говорить на украинском, хотя такого языка не существовало».
Российское телевидение было полно дикой лжи. Оно создало фейковую
зверскую историю о ребёнке, замученном украинскими неонацистами,
параллельно виня Украину за сбитый российской ракетой «земля-воздух»
малазийский гражданский авиалайнер.
Однако главным оружием России в войне с действительностью была скорее
менее старомодная официальная ложь, чем создание альтернативной
реальности (или, если быть более точным, многих противоречивых
альтернатив, каждая из которых служила интересам Путина). «Россия
создала войска, нацеленные на то, что специалисты по кибервойнам
называют «восприимчивость [к воздействию]»: то, чему люди склонны
верить, учитывая их высказывания и поведение. Можно было утверждать, что
Украина – еврейское формирование (для одной аудитории), а также, что
она фашистское формирование (для другой аудитории), – пишет Снайдер.
В 2014 году Фейсбуку не было и 10 лет, а Твиттер был и того моложе.
Уступая соперникам в традиционных средствах власти, Россия одной из
первых оценила потенциал внедрения новых инструментов в эту неравную
борьбу. «Российской экономике не нужно было производить ничего
существенного, она и не производила. Российским политикам приходилось
использовать придуманные другими технологии, чтобы влиять на
психологическое состояние, и они использовали».
Возможно, решительные ответные действия западных правительств и
правдивое освещение в западных СМИ смогли бы противостоять этой
кампании. Снайдер и в самом деле посвящает свою книгу «героям нашего
времени» – репортёрам. Но параллельно с этими героями были и другие,
работавшие ради других целей. Америка и Европа показали свою
неподготовленность к новым методам России «поскольку журналисты, которым
они доверяли, оказались не аналитиками, а участниками российской
кампании по саботажу объективной реальности. Снайдер приводит множество
примеров журналистов известных изданий, располагающих доверием
левоцентристской аудитории, чьи репортажи, казалось, подтверждают
создаваемый РФ образ Украины как рассадника неонацизма, или пристанища
для «зелёного флага джихада». Многие из этих материалов ссылаются на
второ- и третьестепенные источники, некоторые из которых бесследно
исчезали, опубликовав свои доказательства на Фейсбуке. А ультралевые и
ультраправые тролли прикрывали журналистам спины в социальных сетях,
преуменьшая заявления о дезинформативности оригинальных источников.
Иронизируя, Снайдер говорит об одном таком тролле, хотя это можно
распространить на многих: «Он не видит российского вмешательства, потому
что он и был российским вмешательством».
Российский дезинформационный проект ожидал ещё больший успех – кампания
Трампа в 2016. По словам Снайдера, Трамп и сам по себе является высшим
проявлением антидействительности Путина. Трамп был не известным
бизнесменом, которого он сыграл в реалити-шоу «Ученик», а американским
«лузером», превратившимся в инструмент России. «Российские деньги спасли
его от судьбы, которая ожидала любого с такой историей провалов».
Уже в июле 2016 года Трамп настаивал, что Россия не вторгалась в
Украину. Значительная часть его первой крупной предвыборной речи,
посвящённой внешней политике, была, по некоторым данным, написана бывшим
американским дипломатом, в своё время работавшим на российскую газовую
компанию, Ричардом Бертом (сам Берт отрицает факт сотрудничества с
российской компанией).
Снайдер рассматривает Трампа как незначительный винтик в сложном
механизме российской кампании. Он также выражает беспокойство, что без
Трампа Америка медленно, а с Трампом намного быстрее, превращалась и
продолжает превращаться в Россию: страну на пути к экономической
олигархии и искажённому информационному пространству. Отношение Трампа к
правде снова и снова напоминает Снайдеру о правящей российской элите:
российская телевизионная сеть RT «хотела бы сообщить, что все СМИ врали,
и только RT оставался честен, не претендуя на истинность».
«Путь к несвободе» – это глубокая и сложная работа, в которой с
героической прямолинейностью проливается свет на тревожно маленькую
дистанцию, разделяющую Соединенные Штаты и зловещий конечный пункт,
указанный в названии книги. Если некоторые оценки Снайдера кажутся
преувеличенными и преждевременными, то он может веско ответить, что
более чётко, в сравнении с его критиками, воспринял уже произошедшие
события. Его мнению касательно того, что нас ждёт, заслуживает того,
чтобы к нему прислушались.
Дэвид Фрум
